последнего Императора, пряча от законной супруги в ботфорт спец- бутылку с традиционным русским напитком. Не станем уже развивать тему об объяснимой любви вождя тов. Сталина к песне в исполнении Утесова: «С одесского кичмана сбежали два уркана».

Голытьба и вольница, как сума и тюрьма, от которых, по слухам, не стоит зарекаться ни одному русскому, формировали определенный нравственный (вненравственный) строй жизни и строй понятий, где сила важнее, полезнее, лучше анонимных, слепых законов; адресная, конкретная, умная сила против тупого закона — это лозунг народной истории и ельцинско-демократического российского реформаторства. Народ молчал, когда расстреливали им же избранных депутатов, не потому, что солидарен с убийством, а потому, что голытьба в нас инстинктивно против Закона — таков наш национальный, веками отшлифованный «архетип».

«Закон» — всегда не наш, всегда для кого-то другого писан, что часто как раз и случалось с нашими законами. Беззаконие, опора на силу равным образом нравятся голытьбе и управителями всех рангов. Правда, любовь к силе образует вектор, направленный вниз, а сверху ждут только правопорядка. Ожидания не оправдываются почему-то. Больше всего российские политические системы при неизменно командном управлении не терпели плюрализма властей. Попытки ограничения самовластия оканчивались плохо для реформаторов, даже самодержавных (Александр II, Николай II). Невзирая на видимые усилия последних президентов, наша современная система пока еще тяготеет к административно-командному управлению — и это отнюдь не новшество, а торжество древней традиции и возрождает ряд ее суще ственных сторон.

Ленин был интернационалистом и непримиримым борцом с само державием, но он был еще глубинным великороссом и клеймил разде ление законодательной и исполнительной властей, так как, по его мнению, такое разделение только наводит буржуазную тень на плетень, служит интересам имущего меньшинства и, сверх того, мешает нормальному отправлению властных функций. Согласитесь, что, наблюдая перипетии грызни наших властей при Ельцине и плачевные результаты управления, мы испытываем сильный соблазн прийти к аналогичным выводам. Но, конечно, это вздор, будто у нас явилось