статс-секретаря Муравьева и председателей всех судебных учреждений империи, лица, окончившие наши юридические факультеты, даже после пятилетних практических занятий при судах зачастую отличаются широкою безграмотностью во всех смыслах этого слова.

Затем, обстановка преподавания в академии не имеет ничего общего с тем, что происходит в стенах других учебных заведений. Офицеры являются в академию с серьезным желанием работать. Зная, что из числа поступивших по конкурсному экзамену всего около трети попадет впоследствии в генеральный штаб, они трудятся изо всех сил, чтобы оказаться в числе немногих избранных. Кроме того, слушатели академии — люди дисциплинированные, приученные к порядку.

Наконец, что касается денег, то правительство, хорошо понимая огромное значение академии для армии, не жалеет на нее материальных средств.

Итак, Академия генерального штаба получает в свое распоряжение хорошо подготовленный состав слушателей, проникнутых самым искренним желанием работать, совершенно спокойную обстановку для научных занятий и богатые материальные средства.

Как же пользуется она этими исключительными условиями?

Прежде всего, каждого поражает бессистемность академического преподавания. Программы всякого учебного заведения и особенно профессиональной высшей школы должны быть строго обдуманны как в целом, так и в частях. Выбор наук для изучения, объем преподавания не только каждой из них, но даже различных научных отделов — все это должно вытекать из известной руководящей идеи, составлять в совокупности цельную учебную систему.

Ничего подобного мы не видим в академии. Попадет туда «трудолюбивый» профессор, и на практике никто не препятствует ему искусственно раздувать свой курс, включая в него всевозможные свои «произведения» и обременяя память учащихся совершенно нелепыми деталями; нет в академии соответствующего специалиста — и самые важные отделы совсем не изучаются. Например, курс истории военного искусства в эпоху первой революции переполнен подробностями вроде следующих: «рыже-бурые и светло-чалые лошади не принимались вовсе в немецкую кавалерию», «рост лошадей указывался для шеволежерного полка от 14 фауст (0,344 фт.) 3 д. до 15 фауст, для гусарских полков от 14 фауст 2 д. до 14 фауст 3 дюймов», «в среднем на день отпускалось верховой кавалерийской лошади 7,691, а военно-упряжной лошади 3,841 килограмма овса», «шеволежеры имели травяно-зеленые мундиры и лейбель с пунцово-красною подкладкою и такими же выпушками», «гренцгусары носили вместо долмана весту с рукавами из травяно-зеленого сукна с крапово-красными отворотами и без шпуров» (?!).

Наряду с этим, в академии до последнего времени, в течение целых десятков лет, совсем не изучали русского военного искусства. Только с 1894 года начали понемногу вводить в курс различные отделы этого предмета, но и по сегодняшнее время еще не возвысились до Отечественной войны, которая пока еще остается в проекте.

Таким образом, офицеры выходили из академии, зазубрив разные глупости из революционной эпохи и не имея никакого понятия о Суворове и Кутузове!