К концу войны (уже после Мукдена) и мы стали понемногу налаживать разведку через шпионов; но до тех пор это была в полном смысле слова «слепая война», как ее прозвал Немирович-Данченко. Особенно обидно то, что, как мне передавали из самого достоверного источника, в начале кампании богатый китайский купец Тифонтай, имевший свои склады, магазины и конторы почти во всех городах Маньчжурии, предлагал за три миллиона рублей организовать шпионскую службу. Однако тогда это показалось дорого!

Во время войны разведка для японцев в значительной мере облегчалась тем, что мы готовились к каждому маневру удивительно долго и откровенно: заблаговременно передвигались войска, заготавливалось продовольствие, перемещались врачебные заведения и так далее. Затем, при той массе офицеров, которая болталась без дела в наших штабах, вообще трудно было скрыть какую бы то ни было тайну. Планы военных действий обсуждались открыто даже в станционных буфетах, особенно на вокзалах, в Ляояне и Мукдене

Состоявшие при нашей армии корреспонденты обыкновенно жаловались на то, что их чересчур стесняют цензурой; между тем в японской армии корреспонденты (особенно иностранные) пользовались несравненно меньшей свободой — фактически им разрешалось лишь передавать своими словами официальные донесения о победах.

Результат такого различия в положении корреспондентов виден из следующего примера: в Германии еще во время войны на основании исключительно газетных сведений составлялись разные описания военных действий, и что же

— русские войска в них обыкновенно перечислены с точностью (иногда даже составлено полное боевое расписание), а о японской армии сведений почти нет.

Не нужно забывать, что многие сообщения представляются в отдельности совершенно невинными, а между тем, взятые в совокупности и сопоставленные с другими фактами, они дают возможность делать чрезвычайно важные выводы о численности, группировке и планах неприятеля.