интересовался сообщениями с фронта и почти не реагировал на военные события»¹⁰. Слухи о мирных намерениях при дворе чрезвычайно беспокоили торгово-промышленную буржуазию, которая была тесно связана с англофранцузским капиталом, опасалась в будущем германской конкуренции и непомерно обогащалась от военных подрядов и поставок.

Представителем этой буржуазии являлся прогрессивный блок Государственной думы, который, кроме того, учитывал факт, что, в случае заключения царским правительством выгодного мира с Германией пришлось бы надолго оставить надежду на образование ответственного министерства. Против заключения мира были также газетчики, зависевшие от названной буржуазии и наживавшие в военное время большие деньги. В широких кругах интеллигенции готовность продолжать войну поддерживалась фразами о несмываемом позоре, которым будто бы покроется Россия в случае нарушения договора с союзниками.

По этому поводу полезно привести следующие слова Бисмарка¹¹ : «В борьбе за существование между великими державами выполняемость всех договоров условная. Ни одну великую нацию нельзя побудить принести свое существование в жертву на алтарь союзнической верности».

Наконец, по профессиональной обязанности продолжали бряцать оружием высшие военные начальники, хотя в действительности сами не верили не только в какие-либо завоевания, но даже в возвращение потерянной территории¹².

Описанная борьба между царским правительством и прогрессивным блоком Государственной думы интересовала союзные державы исключительно с военной точки зрения. Несмотря на банкротство русского командования, упустившего в свое время все благоприятные возможности для ведения наступательной войны, Антанта все-таки продолжала чрезвычайно дорожить союзом с Россией, так как последняя являлась главным поставщиком того пушечного мяса, которое отвлекало на себя часть германских сил

Ввиду этого, как только возникли сомнения в союзнической верности царского правительства, в Лондоне и Париже решили поддержать прогрессивный блок Государственной думы, содействуя установлению в России конституционного строя.

Предполагалось, что новое правительство из общественных деятелей, во-первых, будет воевать до конца, так как это совпадает с интересами того класса, который оно представляет, и, во-вторых, сумеет лучше царских бюрократов организовать народные массы для ведения войны, успокоив их видимостью конституции.

На основании таких соображений, дипломатические представители Антанты в Петрограде, имея во главе английского посла Бьюкенена, вступили в близкие сношения с вождями прогрессивного блока и стали им помогать в их борьбе за ответственное министерство, бесцеремонно вмешиваясь во внутренние дела России.

Еще в конце января 1916 года, когда состоялось назначение реакционера и германофила Штюрмера председателем Совета министров, Бьюкенен испросил аудиенцию у государя¹³, на которой, по его словам, он «впервые сделал серьезную попытку побудить императора вступить на более либеральный путь».