в их живописных костюмах. Отстояв в часовне молебен и приложившись к «чудотворной» иконе, Корнилов тем же порядком вернулся обратно.

Остаток дня он провел в своем поезде, причем обедал с Донским атаманом Калединым. В течение вечера были приняты многие лица, в том числе лидер кадетской партии Милюков и представитель правых Пуришкевич.

По поводу своего разговора с Корниловым, происходившего с глазу на глаз, Милюков утверждает, будто он предупреждал Корнилова о «несвоевременности борьбы с Керенским», который «еще не потерял обаяния в провинции».

Об этом же он, якобы, говорил и Каледину, посетившему его в эти дни¹³.

Относительно Пуришкевича в сообщении газеты «Русское слово» было дипломатически сказано: «Прием депутата продолжался не более 2 минут и носил строго официальный характер».

Директор Международного банка Вышнеградский и директор Соединенного банка Путилов «сделали Корнилову доклад о финансовых затруднениях страны».

Весьма продолжительную беседу он имел с недавно приехавшим из Англии бывшим членом 1-й Государственной думы трудовиком Аладьиным, сделавшим «доклад об общем международном положении»¹⁴.

Аладьин весьма понравился Корнилову и, будучи хорошим знакомым Завойко, вошел в состав корниловского окружения, приняв деятельное участие в последующих событиях.

По общепринятому в правительственных кругах обычаю, Корнилов должен был в день своего приезда в Москву сделать официальный визит находившемуся уже там министру-председателю, но, несмотря на неоднократные напоминания, он этого не выполнил, а ограничился тем, что послал офицера в организационное бюро Государственного совещания с просьбой указать время для своей речи. На это последовал ответ, что все представители правительства уже говорили и что вопрос будет передан на разрешение Керенского.

В 9 часов вечера на вокзал приехал министр путей сообщения Юренев и передал Корнилову от имени Керенского, что его выступление на Государственном совещании назначено на следующий день, 14 августа, причем, по постановлению Временного правительства, он может говорить лишь о состоянии армии и о стратегическом положении.

Корнилов ответил, что, выступая перед представителями всей страны, считает необходимым указать также и на те меры, которые необходимо осуществить для восстановления боеспособности армии.

В 11 часов вечера Керенский вызвал Корнилова к телефону и повторил ему сказанное Юреневым, но Корнилов ответил, что будет говорить по-своему¹⁵.

В это время речь для него уже была составлена, о чем Филоненко показал в следственной комиссии следующее:

«Тринадцатого вечером я спросил у генерала Корнилова — подготовлена ли у него речь, с которой он намерен выступить на заседании 14-го числа, и узнав, что нет, предложил ему помочь выработать ее содержание. Помимо естественного желания оказать генералу Корнилову возможное личное содействие, я считал себя обязанным так поступить в силу той ответственности, которая лежала на мне за все, политического характера, действия главковерха. Свое содействие предложил также Завойко, встретивший генерала