тельством Уходить под давлением этих людей со своего поста я считаю равносильным уходу в угоду врагу, уходу с поля битвы и поэтому в полном сознании своей ответственности перед страной, перед историей и перед своей совестью я твердо заявляю, что в грозный час, переживаемый нашей родиной, я со своего поста не уйду».

После этого, казалось бы, уже не стоило больше разговаривать; но Савинков, усмотрев расхождение между тремя корниловскими вариантами и запиской Львова, решил, что тут происходит недоразумение, которое необходимо разъяснить. Ввиду этого, он «послал адъютанта в Зимний дворец с просьбой повременить с опубликованием дела генерала Корнилова».

В действительности корниловские варианты были явно неправдоподобны, ибо Львов никак не мог предлагать комбинаций, сводившихся к полной ликвидации Керенского. Кроме того, эти варианты были формулированы весьма неудачно. В «Воспоминаниях» Лукомского они изложены иначе и притом гораздо осмысленнее, а именно: первый вариант — диктаторская власть сохраняется за Керенским и при нем будет сформировано правительство в новом составе; второй вариант — диктаторской властью облекается небольшое правительство в составе 3-4 лиц, в число которых должен войти и верховный главнокомандующий; третий вариант — диктаторская власть сосредоточивается в лице верховного главнокомандующего, при котором образуется правительство.

После посылки адъютанта разговор по прямому проводу между Савинковым и Корниловым продолжался еще около часу, но не дал никаких практических результатов.

В заключение выступил Маклаков, который сказал Корнилову:

«В передаче Львова ваше предложение было понято здесь как желание насильственного государственного переворота, глубоко рад, что это, по-видимому, недоразумение. Вы недостаточно верно осведомлены о политическом настроении. Такая попытка была бы несчастием для России, повела бы к гибели армии, к резне офицеров и победе Вильгельма. Необходимо принять все меры — ликвидировать эти недоразумения без соблазна и огласки. Вы недостаточно в курсе того, что здесь происходит; если могу быть полезным, охотно приеду в ставку».

Корнилов ответил:

«Возможно, что я недостаточно ясно разбираюсь в нынешних политических течениях, но только для меня ясно то, что страна и армия неудержимо идут в пропасть, и своим последним неосторожным шагом правительство еще более обострило положение. Я охотно встретился бы с вами, с Керенским и с Савинковым здесь, в ставке, и думаю, что недоразумение могло бы быть устранено при личных объяснениях, только полагаю, что при существовании последней телеграммы о моем отозвании почва для благополучного исхода вряд ли благоприятна» (Приложение 1).

Итак, Корнилов не прочь был заняться выяснением происшедшего недоразумения, но при непременном условии, чтобы Керенский и Савинков пожаловали для этого к нему в ставку!

Около 8 часов вечера Савинков вернулся в Зимний дворец с намерением настоять на продолжении переговоров с Корниловым; но тут он узнал, что объявление о выступлении Корнилова уже послано в газеты, передано повсю