на решение третейского суда, так, чтобы в общем получился русский успех без австрийской неудачи. Мы могли для стратегического обеспечения Восточной Пруссии потребовать линию Нарева и за это предложить русским соответствующий кусок Восточной Галиции, за что австрийцы, в случае надобности, могли себя вознаградить в Ново-Базарском санджаке и в Албании. При нашем посредстве русские военные суда получили бы право прохода через Дарданеллы, а если бы Россия согласилась заключить с нами союз, то, сверх того, она могла получить остров в Эгейском море. От Багдадской дороги мы отказались бы или же приняли бы русских в долю. Мы предоставили бы им Персию и приняли бы на себя уплату русских долгов Франции. Условия могли быть еще более благоприятными, если бы при посредстве России нам удалось заключить мир с Японией.

Относительно Константинополя русские должны были понять, что мы не могли совсем оставить турок, но мы должны были обещать постепенно изменить свою турецкую политику. О личных потребностях (Aufwendungen) великих князей и так далее можно было позаботиться. Австрию можно было склонить к такому миру, а затем и Италия была бы вынуждена на соглашение»⁸.

Из приведенных слов Тирпица видно, что Германия была готова предложить побежденной ею России такие условия мира, какие последняя едва ли получила бы даже при полном успехе Антанты.

Затем, чрезвычайно характерно, что германский генерал-адмирал и политический деятель без всякого стеснения, открыто говорит о том, что в случае заключения сепаратного мира «русские великие князья и так далее» получили бы соответствующие взятки. Очевидно, это был обычный способ ведения переговоров с Россией, которым, вероятно, пользовались не одни только немцы.

В конце 1916 года германское правительство обратилось к державам Антанты с общим призывом — начать мирные переговоры. На это Николай II ответил приказом армии и флоту от 12 декабря, в котором объявил, что время для заключения мира еще не наступило, так как: «Достижение Россией созданных войною задач, обладание Царьградом и проливами, равно как создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей еще не обеспечено».

Хотя приказ подобного содержания (особенно новое обязательство, выдаваемое полякам) представлял важный политический документ, но он был составлен и поднесен к подписи государю без ведома председателя совета министров и министра иностранных дел генералом Гурко, исполнявшим обязанности начальника штаба, за отсутствием заболевшего Алексеева

Этот факт лишний раз указывает на бесхарактерность Николая II и на тот беспорядок, который господствовал в государственном управлении.

Впрочем, на практике означенный приказ, которым столь гордился его автор Гурко, не имел особого значения, так как государь по возвращении в Царское Село, попав под влияние других лиц, мог с такою же легкостью подписать диаметрально противоположный документ.

Жандармский полковник Пиранг, состоявший при министре внутренних дел по должности шефа жандармов, лицо весьма осведомленное и доверенное⁹, говорит, «что в кругу тех лиц, которыми в последнее время был окружен Протопопов, с императрицей Александрой Федоровной в центре, постоянно приходилось слышать, что скоро будет заключен мир. Протопопов даже мало