На Александру Федоровну, которая в это время была занята уходом за своими детьми, заболевшими корью, приведенный факт произвел столь сильное впечатление, что она впала в глубокий обморок.

В 4 часа 15 минут пополудни Кирилл Владимирович в сопровождении конвоя от гвардейского экипажа приехал в Таврический дворец.

Войдя в Екатерининскую залу, наполненную публикой, он вызвал туда Родзянко и громко отрапортовал: «Честь имею явиться вашему высокопревосходительству. Как и весь народ, я желаю блага России. Сегодня утром я обратился ко всем чинам гвардейского экипажа, разъяснил им значение происходящих событий и теперь я могу заявить, что весь гвардейский экипаж в полном распоряжении Государственной Думы»².

Вскоре подошли к Таврическому дворцу гвардейские моряки, и великий князь провел их церемониальным маршем перед председателем Временного комитета Государственной Думы.

«После этого великий князь прошел в комнату думских журналистов, где за стаканом чая по-товарищески (?!) беседовал с представителями печати».

Наконец, Кирилл Владимирович направился к А.И. Гучкову, с которым долго совещался.

По этому поводу французский посол Палеолог записал в свой дневник: «Великий князь Кирилл Владимирович объявил себя за Думу Он сделал больше. Забыв присягу в верности и звание флигель-адъютанта, которое он получил от императора, он пошел сегодня в 4 часа преклониться перед властью народа»³.

Несколько дней спустя, 9 марта, тот же великий князь поместил в «Петроградской газете» длинное интервью, в котором нападал на свергнутых царя и царицу, причем даже употребил такое лживое выражение: «Я не раз спрашивал себя, не сообщница ли Вильгельма II бывшая императрица; но всякий раз я силился отогнать от себя эту страшную мысль»⁴.

По инициативе думской военной комиссии в собрании армии и флота утром 1 марта произошел под председательством полковника Защука многолюдный офицерский митинг, который единогласно вынес следующую резолюцию:

«Офицеры, находящиеся в Петрограде, идя рука об руку с народом, и собравшиеся по предложению Исполнительного комитета Государственной Думы, признавая, что для победоносного окончания войны необходимы скорейшая организация народа и дружные работы в тылу, единогласно постановили: признать власть Исполнительного комитета Государственной Думы, впредь до созыва Учредительного собрания».

Эта резолюция была доставлена в Таврический дворец офицерской делегацией.

В течение целого дня в думскую военную комиссию являлись офицеры, предлагавшие свои услуги для службы народу.

Таким образом, офицерство примкнуло к Временному комитету Государственной Думы как к законной власти.

Английский посол Бьюкенен отправил Бальфуру телеграмму (№ 314) с сообщением о происшедших событиях, причем добавил: «Сегодня положение в Петрограде очень улучшилось»⁵.