то даже и он нашел бы во мне врага. Из изложенного вами я усматриваю, что Львов сыграл в этом деле плачевную, если не сказать больше, роль. Я не могу забыть ваших последних слов в ставке, что вы готовы всемерно поддерживать А.Ф. Керенского, если это нужно для блага отечества, и моего ответа вам, что я счастлив слышать эти слова. Я боюсь, что порожденное Львовым недоразумение сыграло роковую для нашей родины роль, и я с прискорбием вижу, что все мои труды не дали результата. Лавр Георгиевич, я уже сказал, что мне не надлежит ныне спорить с вами, но у аппарата Маклаков, он хочет говорить с вами. Угодно вам выслушать его? И еще одно слово: следует ли понимать ваши слова о Филоненко, что он уже вами отпущен?

Корнилов: М.М. Филоненко находится рядом со мной у аппарата и не выедет из Могилева до завтрашнего дня. С В.А. Маклаковым поговорю с удовольствием.

К Маклакову: Что прикажете?

Маклаков: В передаче Львова ваше предложение было принято здесь как желание насильственного государственного переворота. Глубоко рад, что это, по-видимому, недоразумение. Вы недостаточно верно осведомлены о политическом настроении. Такая попытка была бы несчастием для России, повела бы к гибели армии, резне офицеров и победе Вильгельма; необходимо принять все меры ликвидировать эти недоразумения без соблазна и огласки. Вы недостаточно в курсе того, что здесь происходит; если могу быть полезным, охотно приеду в ставку.

Корнилов: Возможно, что я недостаточно ясно разбираюсь в нынешних политических течениях, но только для меня ясно то, что страна и армия неудержимо идут в пропасть и своим последним неосторожным шагом правительство еще более обострило положение. Я охотно встретился бы с вами, с Керенским и Савинковым здесь, в ставке, и думаю, что недоразумение могло бы быть устранено при личных объяснениях, только полагаю, что при существовании последней телеграммы о моем отозвании почва для благополучного исхода вряд ли благоприятна.

Верно. Расшифровал Генерального штаба полковник

Кусонский.